Психотерапия выработала уже массу приёмов борьбы со страхом смерти у своих пациентов. Самым адекватным терапевтическим методом работы с умирающими сегодня считается логотерапия Виктора Франкла. Суть её в том, что жизнь человека не может лишиться смысла ни при каких обстоятельствах, даже при фатальном заболевании на пороге смерти. Смысл всегда может быть создан на основе трех экзистенциалов человеческого существования: духовности, свободы и ответственности.
С другой – она говорит им о том, что жизнь и смерть взаимозависимы и одновременны: «смерть, непрерывно проникая в пределы жизни, оказывает огромное воздействие на наш опыт и поведение».
Ещё Гроф увидел в результатах психоделической и голотропной терапии свидетельство «огромного терапевтического эффекта переживаний состояния «смерти-возрождения» в плане излечения невротических, психосоматических и ряда психических расстройств». Соприкосновение с состоянием смерти стимулирует, уверял он, глубокую перестройку личности.
Сегодня в том, что «обряд перехода», структурно связанный с проблемой «смерти-возрождения», способен стать средством «исцеления от невротических, психосоматических недугов» и даже «нравственного оздоровления», причём «как отдельного человека, так и общества в целом» - оказывается, не принято особенно сомневаться.
В конце 1980-х годов наш соотечественник Владимир Баскаков создал терапевтический метод, который так и назвал: танатотерапия. Исцеление смертью.
По словам своего создателя, этот вид телесноориентированной психотерапии направлен «на установление утраченного контакта с естественными процессами жизни через процессы смерти и умирания». Достижение этого мыслится «через внешнее обездвижение тела (признак смерти), которому сопутствует выраженное внутреннее “движение” психологических и телесных процессов (признак жизни).»
Исцеление смертью – апофеоз, кажется, современной «прирученности» смерти: тут Она откровенно работает на жизнь, причём здешнюю и вполне сиюминутную. Некогда самая страшная и таинственная из сил низведена – кто бы мог подумать! – до уровня терапевтической техники. И даже – говорят - вполне эффективной.

Единственная и своя
Сегодня в западных культурах (наша – не исключение) идёт интенсивная смысловая переработка смерти, обращивание её традициями. Этап «вытеснения» смерти из жизни, несомненно, далеко позади. Но что впереди?
Сейчас речь может идти скорее даже о (невротическом?) «перепроизводстве» дискурса о смерти (а невротический он, вероятно, потому, что с трансцендентными перспективами всё не так ясно, как хотелось бы). Баланс явно нарушен. Нет спокойного, насколько это возможно, симбиоза жизни и смерти, гармоничного их взаимопроникновения.
И подумаешь: не есть ли это заговаривание смерти - всего лишь очередная форма её непонимания?
Ведь она по-прежнему непонятна. Скорее всего, ей и назначено быть такой. Сколько её ни измеряй, не оставляет чувство, что от этих измерений ускользает что-то самое главное. Измеряется, подсчитывается, описывается что-то чужое, а Она по-прежнему - «единственная и своя, как жизнь» (Рильке). Смерть – это не то, что бывает с другими. Другие не умирают. Умираю только я.